Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Потерянный рай
Тема, наиболее часто встречающаяся в стихотворениях цикла «Календарь веселых праздников», — стремление к внутренней свободе. Метафорой установок и стереотипов, ограничивающих мышление человека, становится одежда, что неудивительно: в эпоху социальных сетей внутреннее содержание уступает место красивой картинке, когда «по одежке» не только встречают, но и провожают. О разрушительном влиянии лукизма на общественные нравы рассказывает стихотворение «День тюбика от зубной пасты»:
Если ты одет вальяжно,
Что внутри, уже неважно!
<...>
Если ты подлец и вор,
Старый тухлый мухомор,
Если круглый ты дурак,
Ничего, сойдет и так!
Даже если идиот,
Кто в «Бриони» разберет?
Таким образом, нежелание носить красивое и дорогое — не только бунт против модных тенденций, но и готовность сбросить маску, не боясь осуждения. В стихотворении «День без штанов» отказ следовать дресс-коду символизирует желание вернуться в детство («День сегодня без штанов / Здравствуй, детство звонкое»): ребенка, еще не успевшего усвоить социальные нормы, не волнует мнение окружающих. У полуголых взрослых, которые привыкли к тревожному «что люди скажут», свобода тела трансформируется в свободу духа:
Без штанов бегут врачи,
Доктора, полярники,
Депутаты, скрипачи,
Шофера, пожарники!
Без штанов бежит народ,
Чтоб страстям в угоду,
Пусть хотя б разочек в год
Ощутить свободу!
«Не расстраивайте Леонида Аркадьевича»
Стремление избавиться от одежды как от главного маркера социального статуса прослеживается также в «Дне лазания по деревьям», где людям предлагается оголиться полностью и «как пращуры наши на дерево влезть». Мотив возвращения к природе подразумевает здесь полную ликвидацию социальных институтов и, как следствие, объединение людей в бесклассовое общество. Здесь же напрашивается ассоциация с библейским Эдемом до грехопадения Адама и Евы:
И там, на деревьях, мы будем на равных,
Без пенсий, зарплат, Пенсионного фонда,
Похожие все на зверушек забавных,
В едином строю голозадого фронта!
Обретение себя настоящего, зачастую невозможное без явного или скрытого противостояния привычному и общепринятому, влечет за собой изменение мировоззрения. Наглядный пример того, как это работает, можно найти в «Дне стояния вверх тормашками». Его герой — кстати, тоже голый — сразу после пробуждения (что символично) решает провести день в стойке на голове. Глядя на мир под другим углом, он начинает замечать то, чего не видят остальные:
Глаз раззявишь изумленно
И замрешь от удивленья!
Вверх тормашками законы,
Вверх тормашками решенья!
О вреде мучного
При этом автора сложно назвать идеалистом. Как и Эрих Фромм в «Бегстве от свободы», в своих стихах он говорит о том, что люди, страстно желающие вырваться из плена повседневной рутины, одновременно боятся это сделать. Свод неписаных правил, именуемый в народе «все как у людей», создает иллюзию безопасности. Лишиться этой иллюзии порой куда страшнее, чем провести остаток жизни под пятой общественного мнения. Фроммовским «беглецам» посвящено стихотворение «День полета на воздушных шариках»:
Мы б летали бы безбашно
Дни и ночи напролет!
Если б не было так страшно
Даже думать про полет!
Нет, надуть нам шарик стоит!
И к балкону подойти!
И толкнуть его рукою,
И сказать ему: «Лети!»
И потом, слезу глотая,
Стоя в тапках и трусах,
Мы с балкона бы мечтали
О полетах на шарах!
Нежелание и страх проявить своеволие даже в мелочах сатирически обыгрывается в стихотворении «День битья подушками». Здесь же высмеивается миф о заложенной в народном сознании «тоске о твердой руке». Без указания свыше люди не знают, какие подушки следует использовать для игры (грязные или чистые, пуховые или поролоновые, отечественного или импортного производства) и каким образом допускается ими драться (одетым или голым, в одиночку или с семьей). Для повышения вовлеченности граждан обязательно использование алкоголя:
Нам инструкция нужна,
Мы же как солдаты!
И команда быть должна!
Мы никак без мата!
Тут ведь нужен острый взгляд!
Мы ведь без приказа
Ни вперед и ни назад!
Сами мы ни разу!
Если сами объявили
День битья подушками,
Надо, чтоб нас снарядили
Водкою и кружками!
Вот тогда мы прямо в бой,
Бить подушкой гадов…
«Не расстраивайте Леонида Аркадьевича»
Похожие мотивы звучат в «Дне пения на крыше» — празднике, который «спустили свыше» и который нельзя не отмечать, поскольку «Мы ж привыкли! Нам награда — / Раз сказали, значит, надо!». Чрезмерная привязанность к одному из главных источников подобных разнарядок — телевизору — высмеивается в «Дне стекломойщика». Стекломойщик, споенный одним из жильцов, теряет равновесие и падает с подъемника. Несчастный случай, равно как и грязные окна, не вызывают беспокойства у виновника происшествия:
Ну ничего! Поживем мы и с грязными…
Да и чего там глядеть, за окном?
С кухни повеяло водочным бризом,
Селедочки с луком манящий дурман,
Выпью-ка я да включу телевизор,
Тоже мура, зато чистый экран.
История получает продолжение в стихотворении «День оптимиста», которое, несмотря на жизнерадостное название, имеет мрачный подтекст: человек, замкнувшийся в метафорической комнате с грязными окнами во внешний мир, страдает душевной глаукомой. В поле туннельного зрения попадает только «что выпить и что закусить», а реальные проблемы маскируются слепыми пятнами. Подобный «туннель» с обманчивым светом в конце видят перед собой и герои «Дня дырки от бублика»:
В дырке, это ж очевидно,
Есть эффект, и он большой!
Сквозь нее прекрасно видно,
Как у нас все хорошо!
Следствием такого токсичного позитива является обесценивание переживаний других людей, что в свою очередь приводит к разобщенности. Последствия ношения очков из «дырок от бублика» описаны в лирическом стихотворении «День осеннего одиночества»:
Одиноко смотрю телевиденье,
Рядом дружная наша семья,
Одинокие и еле видимые
И семья, и страна, и друзья.
Ну а в праздники? Люди в прострации
Все куда-то идут и идут,
Одиноко бредут демонстрации,
Одинокие песни поют!
Что за праздник такой удивительный,
Слезы льем и под горлом комок,
Вроде вместе, но, что поразительно,
Каждый сам по себе одинок!
Леонид и Лень
В отличие от своих героев, автор видит реальность без прикрас и остро реагирует на происходящее. В стихотворении о «стыдном» празднике «День бомжа» он призывает власть имущих как можно скорее помочь социально уязвимым слоям населения. Образ ленивого чиновника, который вместо работы занимается имитацией бурной деятельности, появляется в стихотворении «День самокритики». Безымянный старичок в «кепочке с кокардой» прилагает массу усилий для того, чтобы поддерживать имидж заботливого представителя власти. Стремление к всеобщему одобрению олицетворяет жалкий «фитилек», тлеющий внутри героя, — возможно, противопоставление благородному «горящему сердцу» горьковского Данко. Действия старичка не осуждаются напрямую, однако насмешливый тон стихотворения явно свидетельствует о том, что действия слуги народа — не более чем очередная пиар-акция:
В шесть туда на самолете,
Речь сказать, с народом спеть,
И в Казань на вертолете,
Чтоб обратно прилететь!
Утром в восемь на подсъемку
В многодетную семью,
Там игрушки всем ребенкам,
Дать каналу интервью
И под камеру, заплакав
От нахлынувшей любви,
Прямо тут же маме с папой
От хором вручит ключи!
В отличие от «Дня самокритики», стихотворение «День зубровки и вруна», судя по всему, адресовано конкретной личности. Выбор напитка и стремление взобраться на «Мавзолей и на пик коммунизма» вызывает ассоциации с Леонидом Брежневым, который был известным любителем зубровки. На многочисленные любовные похождения главы государства, обладавшего в молодости весьма привлекательной внешностью, намекает наличие у него множества детей. Хотя не исключено, что образ генсека в данном случае является собирательным, а зубровка использована как символ позднего советского периода, когда многие начали испытывать разочарование в прежних идеалах:
Чем больше зубровки, тем ярче победы
На битве с врагом и на фронте любви!
Все больше знакомых министров, полпредов
И в жилах все больше дворянской крови!
Зубровка дает нам возможность взобраться
На пик коммунизма и на Мавзолей,
В истории мира навеки остаться,
Стать папой трехсот двадцати дочерей!
«Не расстраивайте Леонида Аркадьевича»
Об ограниченном круге влияния рядового человека и невозможности или нежелании этот круг расширить рассказывают стихотворения «День тишины» («Всем сегодня положено тихо лежать, / Сунув голову в тьму под подушку») и «День хвоста» («Я уверен в полной мере, / Очень многие сейчас / Захотели б жить в вольере...»). Элементарная лень, препятствующая участию в жизни общества, высмеивается в «Дне русской лени»:
Сколько нас на белом свете,
Не героев, не бойцов,
Мы не те, и мы не эти!
Мы безликое лицо!
И пускай нас презирают
Повсеместно свысока,
Просто многие не знают,
До чего же лень сладка!
Пассивность, обусловленная страхом перемен, сатирически обыгрывается в стихотворении «День ожидания необъяснимого». Вместо того чтобы действовать, томимый смутной тревогой герой решает как следует «хряпнуть» и беспомощно ждать, когда «...необъяснимое / Так всем необходимое / Само к тебе придет!»
Ошибка Парацельса
По сути главным героем подавляющего большинства стихотворений цикла является алкоголь. Это связано не только с тем, что спиртное традиционно считается обязательным атрибутом любого праздника. Пищевой спирт и его производные выступают здесь в роли постоянных спутников человека ввиду своей многофункциональности. В «Дне свободного ветра в крыльях» водка становится надежным способом на время оторваться от земной жизни («Словно крылья-скатерти ветром распахнет! / И к ядреной матери / В небо вознесет!»), в «Дне изобретения новых привычек» — «отмычкой, которая мысль просветляет и ночью и днем». В стихотворении «День граненого стакана» культовое на постсоветском пространстве вместилище спиртного превращается в друга, жену и домашний очаг, а также выполняет функции эликсира бессмертия, таблетки от тревоги и средства управления массовым сознанием. В «Дне секретиков» выпивка провозглашается главной объединяющей силой:
Я знаю секрет всенародный и славный,
Который всемерно поддержит страна,
И этот секрет — он, товарищи, главный:
Нальем «запотевшей» и выпьем до дна!
В стихотворениях «День открывания новых дверей» и «День незнакомых дорог» алкоголь оказывается единственным средством, способным заставить человека выйти из зоны комфорта. Интересно, что оба «Дня...» имеют открытый финал: как известно, «храбрость», которую дает спиртное, зачастую имеет печальные последствия, о которых автор деликатно умалчивает. Из «Дня открывания новых дверей»:
А может, за дверью старуха с косою,
А может, парад, фейерверк, триколор,
А может, болото с гнилою водою,
А может, за дверью стоит прокурор!
Поэтому, прежде чем новые двери
Начать открывать, призываю я всех
Налить ледяной, чтоб застыла в фужере,
И под соленый огурчик... и эх!
И сразу на нас снизойдет, я уверен,
Могучая благость, и мы запоем,
И шварк головою об новые двери,
И храбро откроем, и храбро шагнем!
«Не расстраивайте Леонида Аркадьевича»
Отказ от алкоголя кажется непосильной задачей. День трезвости — невыдуманный праздник, отмечающийся 11 сентября, — сопровождается в одноименном стихотворении массовой пьянкой, где присутствующие угрожают «головой в сортир засунуть» того, кто агитирует за здоровый образ жизни.
Столь частое упоминание алкоголя в стихотворениях можно списать на профдеформацию: в течение трех десятков лет игроки «Поля чудес» с завидной регулярностью одаривали Леонида Аркадьевича бутылками со спиртным, требуя попробовать напиток здесь и сейчас. Другая возможная причина — обращение к теме, близкой целевой аудитории культовой передачи. Однако эти объяснения кажутся слишком простыми. Скорее всего, пагубное пристрастие — метафора не менее пагубного стремления уйти от проблемы или конфликта, «забыть» о них, одурманить себя обманчивым wishful thinking, которое, вопреки высказыванию Парацельса, остается ядом независимо от дозы. Эту интерпретацию подтверждает последнее стихотворение цикла, посвященное «Дню русской водки»:
Дороже, чем водка, на свете нет,
Она есть напиток из смеха и слез!
Она не поможет найти ответ,
Она помогает забыть вопрос!
Домашнее задание
Если творчество Леонида Аркадьевича пришлось вам по вкусу, рекомендуем познакомиться с «Днем всего на свете» поближе. Помимо посвящений всевозможным праздникам, в книгу включены басни, иллюстрирующие статьи УК РФ (идея, подсказанная Якубовичу Геннадием Хазановым), где затрагиваются такие важные темы, как нарушение избирательного права, фальсификация итогов голосования, коррупция, злоупотребление должностными полномочиями, домашнее насилие, инфантицид и виктимблейминг. В заключительной части сборника представлены лирические и философские стихотворения, которые вас приятно удивят.
К слову, «День всего на свете» — не первое издание литературного творчества Леонида Якубовича. Несколько лет назад вышла книга воспоминаний «Плюс минус 30», куда включены не только стихи, но и проза. Шоумен поделился с читателями своими пьесами и короткими рассказами, написанными в жанрах комедии положений и мистического реализма.
Ностальгирующим по прошлому советуем книгу «Якубович. Вся жизнь — „Поле чудес“», вышедшую в далеком 2000 году. Это не биографическое издание, а сборник воспоминаний журналиста Михаила Захарчука, который на протяжении почти десяти лет имел удовольствие регулярно проводить время со знаменитым ведущим за бильярдным столом или рюмочкой крепкого напитка. Захарчук подробно описывает эти встречи, часто цитирует своего собеседника, рассказывает услышанные от него анекдоты, а также приводит выдержки из критических газетных статей в адрес «Поля чудес» и писем поклонниц. Получается своего рода история о «воспитании чувств» главного шоумена страны, рассказывающая, как менялись его взгляды и личность на протяжении 1990-х. С некоторыми утверждениями Леонида Аркадьевича хочется поспорить (иногда «хочется» — это мягко сказано), с другими — полностью согласиться. Со вздохом.